Обходы, репосты, внимательность. Спасатель- поисковик об эффективном розыске пропавших без вести

В Кыргызстане, по данным МВД, только в 2022 году без вести пропали около четырех тысяч человек. Причины  исчезновения могут быть разными – ребенок зашел к другу после школы, а родители начали паниковать, или человек с деменцией заблудился. Но в экстренной ситуации родственники и близкие пропавших зачастую теряются, не зная, что делать и к кому обращаться за помощью. 

Кроме того, существует миф о том, что перед обращением в милицию, например, следует немного подождать, возможно, пропавший сам вернется, а кто-то и вовсе обращается за помощью к экстрасенсам и медиумам.

Каков алгоритм действий при исчезновении человека, какие документы подготовить и к кому обращаться, рассказала старший координатор добровольного отряда спасателей Кыргызстана Екатерина Клевакова.

– Как вы стали добровольным спасателем?

– Я всегда занималась какой-нибудь благотворительностью – сбором денежных средств, помогала приютам для животных, но однажды так случилось, что я попала в неприятную историю во время сбора средств для онкобольного ребенка и после этого я сказала себе: все, никогда больше. Но позже случайно увидела объявление в соцсетях о наборе добровольцев в поисковый отряд. Меня и других новобранцев пригласили в штаб, все нам показали, рассказали и проинструктировали. Мне понравилось и я решила остаться в отряде. 

– Как отряд собрался и чем он занимается?

– Мы ищем без вести пропавших людей в городской и природной среде уже больше десяти лет. Все началось спонтанно и точной даты создания отряда нет, но официально мы зарегистрированы четыре года назад.

В районе, где проживает наш командир – Валерия Садыгалиева, около десяти лет назад пропала школьница. Валерия пришла домой и задалась вопросом: а что же делать в такой ситуации? Она начала изучать ситуацию, подключились неравнодушные, так и появился наш отряд.  Начинали с репостов в социальных сетях (распространение информации о пропаже в интернете, – прим. ред.), позже добавились обзвоны и расклеивание объявлений по городу. Нас все знают как Совет общественной безопасности (СОБКР), но мы официально зарегистрированы как добровольный отряд спасателей. 

Поисковая деятельность отнимает очень много времени и ее надо любить. Если не мы, то кто? Считается, что средняя продолжительность «жизни» добровольца – три года, потом наступает выгорание и люди уходят. Но у нас есть и те, кто в отряде и десять лет. 

– Подумывали ли вы бросить это занятие?

– Бывают моменты, которые морально так сильно давят на психику, что хочется все бросить и уйти. В прошлом году был очень тяжелый розыск – мы неделю не спали и искали девушку, о которой периодически поступала информация, что ее видели то тут, то тут, то там… 

Мы делали все и даже больше. Но родственники обратились за помощью к… экстрасенсу, который сказал им, что девушка находится в населенном пункте возле гор. Мать пропавшей сообщила нам об этом ночью. Горы ночью – это непроглядная тьма, это опасно, и, конечно же, я тогда не вывела ни одного своего человека на поиск. В итоге девушку нашли действительно в населенном пункте возле гор, но Бишкек тоже можно назвать населенным пунктом возле гор. В итоге мама после нахождения пропавшей позвонила и начала нас проклинать, дескать, если бы мы тогда вышли, можно было бы найти ее быстрее. После этих поисков я попросила заменить меня на месяц, меня ситуация выбила из колеи. Мы ведь живые люди и все это пропускаем через себя. Розыск очень выматывает и выжигает изнутри.

– Как происходят поиски? В кино иногда показывают, что люди большими группами с мощными фонарями обходят местность. У нас так же? 

– В идеальном мире, где собираются большие отряды, например, такие как российский «ЛизаАлерт» (Добровольческий поисково-спасательный отряд, основанный в России в октябре 2010 года, – прим. ред.), собираются люди и проводят так называемый линейный прочес. У нас нет такой возможности, так как мало людей. 

В первую очередь мы начинаем с огласки – распространяем информацию в социальных сетях. Дальше все зависит от сроков пропажи: если это «горячий» поиск (когда прошло менее 72 часов с момента пропажи человека, – прим. ред.), то мы начинаем пеший обход территории, на которой человека могли видеть в последний раз, но информирование или «огласка» работает лучше всего. Сейчас 90 процентов поиска проходит не вставая из-за стола, многое держится на репостах – кто-то видит человека, сообщает нам, мы выезжаем на место. К тому же на нас подписаны сотрудники патрульной милиции, они видят публикацию и помогают в поисках. 

– Какая численность вашего отряда?

– На данный момент в основном чате около 45 человек, но это не все. Например, у нас есть отдельные люди, которые занимаются обзвоном больниц, милиции, моргов. Есть группа, которая не может выходить на «прочес» местности, но распространяет информацию в социальных сетях. Людей, которые совершают пеший поиск, у нас около пяти человек.  

– Были ли случаи, когда милиция обращалась к вам за помощью?

– Да, мы тесно сотрудничаем с правоохранительными органами, которые присылают нам ориентировки на пропавших и мы переделываем их под наш формат. 

Милиция к нам обращается не потому, что они не работают, а наоборот, для них мы – дополнительный источник поиска. На одного следователя приходится до 20 пропавших без вести разной категории сложности. В правоохранительных органах очень много сотрудников, которые «живут» на работе, готовы ответить на телефонный звонок ночью и прийти на помощь. 

У  правоохранителей отчасти связаны руки – это и бумажная работа, и прочие бюрократические процессы. Даже чтобы определить местоположение мобильного телефона исчезнувшего, требуется много времени, а в итоге суд может не дать согласие на определение местоположения мобильника.  

– Когда лучше сообщать о пропаже человека? Стоит ли ждать, что вдруг он сам вернется?

– Как только появляется ощущение, что человек пропал, тут же нужно сообщать. Обзваниваете друзей и родственников. Если есть подозрения, что ребенок потерялся, то информацию нужно проверить еще, например, в школьном чате. Если человека нигде нет – нужно идти в милицию и писать заявление. Дети чаще пропадают по «собственному желанию» на небольшой период. Тем не менее, заявление нужно написать как можно раньше. 

– А если это просто тревожный родитель, а ребенок просто задерживается после школы?

– Если родитель обеспокоен, значит ситуация не традиционна для их семьи, просто так мамы не переживают. Лучше после возвращения ребенка пойти и написать встречное заявление, что малыш найден, чем потом, не дай бог, ехать на опознание.

– Расскажите, каков алгоритм действий при пропаже человека? Что нужно знать родственникам и друзьям исчезнувшего?

– Когда к нам обращаются за помощью, первое, что мы спрашиваем, – написано ли заявление в милицию? Почему-то некоторые или не доверяют правоохранительным органам, или не хотят туда идти. Я этого не понимаю, ведь в милиции их не побьют. Закон не запрещает гражданину писать заявление – это очень важно. Как только заявлению родственников или друзей пропавшего присваивается регистрационный номер, они могут обратиться к нам, мы предоставляем опросник из 12 пунктов.

Также нам нужны актуальные и разные фотографии исчезнувшего и желательно, чтобы их было минимум три для того, чтобы мы имели больше представления о том, как выглядит человек. Мы создаем ориентировку, распространяем ее в социальных сетях, раздаем ее ребятам из отряда и распространяем в СМИ. Отмечу, что без заявления в милицию мы не начинаем работу. 

Бывают разборки между родителями, например, когда потерю ребенка в будущем использовали в суде, дескать «как-то она ребенка потеряла». Чаще всего после распространения ориентировок начинается линейный поиск – от точки, где в последний раз видели пропавшего. Мы не отрабатываем сообщения «кажется, я его видел вон там», нам нужны либо два независимых свидетеля, либо запись с камеры видеонаблюдения.  Далее, пытаемся отследить перемещение человека по камерам, только если это «горячий» поиск, через три дня смысла в этом уже нет. Параллельно дважды в день обзваниваем больницы и морги. Вместе с этим следователь проверяет, пересек ли человек границу, делается запрос в сотовую компанию для определения последней активности мобильного телефона и его местоположения. 

Если такие действия не привели к результату, то дальше совершать линейный обход смысла нет, но мы продолжаем «информационный» поиск.

– Какой был самый длинный поиск? Какие бывают результаты и были ли случаи, когда люди сами не хотели, чтобы их нашли?

– Бывает и такое, что мы находим человека, а он просит не говорить о его нахождении. Но мы не играем в такие игры, мы можем только придержать публикацию о том, что человек найден, на несколько часов, или сказать ему, чтобы он пошел в милицию и заявил, что он не хочет, чтобы его искали. 

У нас свободная страна, и никто не может наказать, если человек захотел «потеряться». Пропавший может позвонить нам, доказать свою личность и сказать: «я не даю разрешение на публикацию», и мы уберем ее в ту же минуту. Но такого почти не бывает. Чаще всего, если мне сообщают об обнаружении пропавшего, я прошу перезвонить мне посредством видеозвонка, делаю скриншот человека и отправляю заявителю или следователю. 

Ну а самые длительные поиски человека на моей памяти длились около полугода. К сожалению, иногда находим пропавших и мертвыми, но чаще все находятся живыми и здоровыми. Иногда и больничный обзвон дает результаты. Пожилые могут просто заблудиться из-за проблем с памятью, ну а подростки, когда узнают, что пошла огласка, понимают, что это уже не шутки, и возвращаются сами. Но стоит понимать, что мы не можем принудительно забирать людей. Если мы нашли человека, то можем только идти за ним следом, параллельно звонить в милицию или родственникам. Несколько раз разыскиваемые от нас убегали.

– Когда людей пропадает больше? Влияет ли на это время года?

– В зависимости от сезона меняется вид пропажи: перед началом обучения или перед окончанием четверти в теплое время года теряются дети – они не любят убегать, когда холодно, им не комфортно. Но больше всего людей тонут или теряются в горах летом, зимой в основном теряются пожилые люди, некоторые из них замерзают. 

– Складывается ощущение, что сейчас пропадает больше и взрослых, и детей. Так ли это?

– Я не назову точных данных, но пропавших было всегда много, а огласка, паника и легкая возможность распространения информации создают впечатление, что количество пропавших увеличивается. 

–  Из-за чего, как правило, дети сбегают из дома?

– В пропажах подростков часто винят родителей, но, по моим наблюдениям, в 95 процентах побегов подростков нет вины взрослых. У ребят это бунт, гормоны, интерес и все то, что проживают люди в 15 лет. За мой пятилетний опыт в отряде был лишь один случай насилия в семье, приведший к побегу. Ситуацию усложняет и равнодушие водителей, которые могут увезти несовершеннолетних из одного города в другой без сопровождения взрослых. Таксистов не смущает, что к ним в авто сели семилетние дети. В итоге начинаются поиски, и детей, например, пропавших в Бишкеке, находят на Иссык-Куле. 

– Какие тонкости есть в поиске пропавших людей и с какими сложностями вы сталкиваетесь?

– Мы ведь ищем человека, не очень понимая, как он выглядит. Есть люди, которых легко описать и, соответственно, найти, но бывает и наоборот. Очень помогают особые приметы, но какие-то мы указываем, а какие-то нет. Например, мы опишем, в какой одежде в последний раз видели пропавшего, укажем, например, что у него золотые зубы, но например, не укажем, что человек хромает. Из свежих примеров – пропала девушка, невысокого роста, черные волосы, одета в непримечательную одежду. Но мы знаем, что она сильно хромает, такие нюансы мы не указываем, потому что к нам поступает много сообщений  «кажется, мы видели пропавшую», но когда люди уточняют, что она хромала, то для нас это сигнал, и мы едем. 

Усложняют процесс комментаторы в социальных сетях, которые своими сообщениями могут вводить в заблуждение или же публиковать особые приметы, о которых говорить не стоит, как в примере выше. Люди не помогают, а лишь усугубляют ситуацию.  А есть и такие, которые очень любят делать выводы из того, чего не знают. На примере случая, описанного выше, могу сказать, что комментаторы создали много легенд и небылиц, которые вводят всех в заблуждение. Это меняет отношение к пропавшему, соответственно, никто не хочет помогать, люди проходят мимо, в конечном итоге это может убить человека.

Также усложняет ситуацию равнодушие людей, которые просто проходят мимо, не обращают внимание, например, на то, что человек одет не по сезону, зимой ходит босиком. Не так давно мы разыскивали человека с деменций, его видели студенты-медики и сообщили об этом только через несколько дней, сказав: «Мы думали, что он из «дурки» сбежал». Сбор информации усложняют родственники, которые паникуют и находятся в состоянии истерики. Можно адаптироваться к чужому горю, но материнский крик мешает и не несет помощи. В таких ситуациях мы спрашиваем, есть ли рядом кто-то, кто сможет описать ситуацию без истерики. В критической ситуации надо сохранять спокойствие и холодный рассудок. 

Ведь люди в панике часто путаются в предоставляемой информации – говорят не о той одежде, времени пропажи, присылают отфильтрованные фотографии, на которых человек не похож на себя. Другая проблема в том, что люди одеваются не ярко, город черно-серый. Люди не смотрят по сторонам, они не видят, что мимо прошел ребенок и он один. Большинство людей в состоянии же отличить первоклассника, который идет из школы, от пятилетнего ребенка, который потерялся. 

– Сколько обращений поступает за день?

– Обычно от одного до пяти. Из них ни одно может не дойти до публикации, потому что не написано заявление или не заполнен опросник. Отсутствие заявления лишь отнимает драгоценное время. Обязательно нужно иметь минимальный набор данных – рост, примерный вид и фотографии. Очень часто встречаемся с тем, что  у людей нет фотографий пропавшего. 

– Что можно и нельзя делать при обнаружении пропавшего?

– Если вы нашли ребенка, то никогда и никуда его не ведите. Нужно отвести его от опасного места и остановиться, ведь он мог потеряться только что и его уже ищут родители. Если вы увели найденного ребенка, то большая вероятность того, что вам придется долго доказывать, что вы – не похититель. Если в милиции скажут – привезите его в УВД, нужно отвечать отказом и просить прислать патруль. Понятно, что у милиции не так много сотрудников и они могут быть в других местах… Но может случиться так, что вы поведете ребенка, а вам навстречу будет идти его отец… Все, вы в опасности, ведь родитель в панике, а у вас на лбу не написано, что вы хороший и вели его в милицию. 

Нужно вызвать наряд и ждать его на месте. Также найденного человека не следует кормить и давать лекарства, ведь у него может быть диабет, аллергия, да какое угодно заболевание. Можно просто дать горячий чай без сахара, если холодно, воду – если жарко. Не следует сильно переживать насчет питания, мы еще никого не находили истощенным.  

– Почему вы не рассказываете, где нашелся человек?

– Это частная информация и она никого не касается, кроме родных или заявителя. Мы даже внутри нашего отряда не особо делимся такой информацией.

– Как стать частью вашего отряда?

– Просто написать нам и пройти собеседование; если человек адекватен, то мы его возьмем. В поиске пропавших очень полезны и нужны домкомы, квартальные, старшие района. 

Им можно отправить ориентировку и они распространят ее среди жильцов. Мы сотрудничаем с двумя районами, где информация распространяется среди квартальных и сельских чатов. Это сужает круг поиска. Если у кого-то есть желание быть распространителем ориентировок, то мы будем только рады. Еще будут полезны люди, у которых есть камеры на перекрестках или на каких-либо участках улиц, это очень поможет в поисках. 

– За что могут исключить из отряда?

– Можем убрать человека из отряда за распространение личной информации, за бездействие в течение трех месяцев мы временно удаляем человека из наших групп. Мы все понимаем, бывает всякое, что-то поменялось в жизни, человек может перегореть. Когда доброволец решит все свои дела, мы рады будем видеть его в наших рядах. Новобранцы должны понимать, что если они пришли в отряд, значит на них рассчитывают.