Главный правозащитник страны о жалобах кыргызстанцев и указаниях «со стороны» 

Более пяти месяцев назад Джамилю Джаманбаеву избрали новым омбудсменом Кыргызстана. В интервью Dostuk.Media главный правозащитник страны рассказала о ситуации с защитой прав человека и о том, какую помощь могут получить граждане.  

– Джамиля Акматбековна, какие основные проблемы в области защиты прав человека в Кыргызстане вы отметили для себя за этот период?

– Хочу начать с того, что по конституции пять государственных органов Кыргызстана – с особым статусом. Это Генеральная прокуратура, Нацбанк, Счетная палата, Центризбирком и Институт омбудсмена. У четырех из них деятельность регламентирована конституционным законом, а у нас почему-то – простым Законом «Об омбудсмене», хотя институт существует уже 21 год.

Это было одной из моих первостепенных задач – решить этот вопрос, чтобы наша деятельность регулировалась конституционным законом, и было приведено все в соответствие с конституцией.

Конечно, скелет проекта конституционного закона был, мы его доработали, работа проведена совместно с депутатами. Законопроект был инициирован лидерами парламентских фракций, за что я безмерно благодарна им. За время летних каникул у депутатов мы попытались максимально получить заключения у всех авторитетных международных организаций, работающих по правам человека, которые являются нашими партнерами. Мы учли все рекомендации.

Честно признаюсь, никогда не знала, что законы так тяжело писать и продвигать, их нужно выверять вплоть до каждой точки и запятой. Остановлюсь на первых моих шагах на посту омбудсмена с момента избрания.

Когда я пришла сюда, то поняла, что нет даже планов работы. Поэтому мы проанализировали полностью все локальные акты, которые у нас есть, привели их в соответствие с действующим законодательством КР, разработали стратегию (она относительно недавно подписана), составили планы.

Проделано очень много работы и с коллективом. Состав обновился на одну пятую, потому что на момент моего прихода части коллектива не было, отсутствовал заместитель.

Очень хочу поднять авторитет Института акыйкатчы. Я 23 года проработала в органах прокуратуры и не понимала вообще, кто такой омбудсмен, чем он занимается, что он может. Поэтому сейчас один из моих приоритетов – это правовое просвещение, ориентирую свой состав ходить с лекциями по вузам, силовым организациям, правоохранительным органам и объяснять, в чем наш мандат, что мы можем.

– Вы ездите по регионам. О каких проблемах говорят и на какие госорганы чаще всего жалуются граждане?

– О социальных проблемах, однозначно. В каждом регионе у нас есть свое представительство, они не многочисленные, но свою работу ведут. Я хотела ознакомиться с условиями их работы, узнать, чем помочь. Мы посетили город Ош, Ошскую, Баткенскую и Джалал-Абадскую области.

В Баткенской области, к примеру, жители пожаловались на бездействие госорганов относительно нарушения их прав на доступ к соцуслугам. Некоторые жители озвучили, что не могут получить земельные наделы. Кто-то стал жаловаться на то, что не может получить пособия на детей. Одна пожилая женщина посетовала, что давно не может получить красную книгу на землю, потому что госорганы требуют согласия у супруга, а он пропал без вести. Наши сотрудники провели юридическую консультацию, дали направление, что делать и как этот вопрос решить.

Жены и матери трудовых мигрантов рассказали, что их детям государством не предусмотрено пособие, так как их мужья считаются трудовыми мигрантами.

С жалобами обратились и этнические кыргызы, которые были вынуждены бежать из Таджикистана. Они долгое время не могут оформить свои документы, потому что Таджикистан не дает по официальным каналам подтверждение их личности. В этой части, конечно, тоже есть вопросы, которые надо проработать, попытаться их решить.

Недавно я была в Москве на VIII заседании Евразийского альянса омбудсменов, где познакомилась с таджикским коллегой. Мы с ним очень плодотворно поговорили и пришли к единому мнению о том, что омбудсмены должны быть вне политики.

Если есть нарушения прав граждан (как наших на территории Таджикистана, так и их граждан на территории Кыргызстана), мы должны пытаться помочь всеми методами в рамках нашего мандата. Пока мы не знаем, в каком формате будет наше взаимодействие происходить, но мы обещали друг другу об этом подумать.

В целом за девять месяцев 2023 года к уполномоченному акыйкатчы по Баткенской области поступило 253 обращения. Из них 151 гражданин получил устные консультации, а 102 обратились с письменными заявлениями.

По характеру письменных обращений половина касается социально-экономических вопросов, 29 – проведения мониторинга судебных процессов, семь – относительно документирования граждан, жалобы на правоохранительные, судебные и другие госорганы.

– Как-то мы разговаривали с одним человеком, и он возмутился, что получил от сотрудников института обычную отписку…

– Многим людям не хватает правового просвещения, они недопонимают суть нашей работы. Если человек считает, что его права нарушены, конечно же, мы проводим проверки, если надо, то расследования.

При выявлении нарушений прав у нас есть очень много рычагов воздействия, можем обращаться с соответствующим заявлением на имя руководителей госорганов. Сейчас в Жогорку Кенеше находится проект конституционного закона «Об омбудсмене», мы ожидаем первое чтение. Если, даст бог, этот закон будет принят, то мандат омбудсмена КР значительно усилится.

Если госорганы не реагируют, мы это включаем в ежегодные доклады, уже ведем подготовку к нему.

Мое требование – если собираемся включить какой-либо вопрос с выявленным фактом нарушения прав человека, то еще до включения в ежегодный доклад должно быть направлено письмо в тот или иной госорган, чтобы там ответили, реализуемо это или нет. Если реализуемо, пусть тогда делают, а если нереализуемо, то почему. На момент подготовки доклада у нас уже будут на руках выверенные ответы, чтобы он не был декларативным документом.

Хочу в целом изменить формат доклада, подготовить в видеоформате по каждому министерству, там, где выявляются нами нарушения. Ведь ни для кого не секрет, что обычно готовится почти целая энциклопедия, которую, конечно, никто читать не будет.

– Сколько обращений в год поступает в Институт омбудсмена?

– Ежегодно в аппарат омбудсмена поступает около 10 тысяч обращений – по электронной почте, горячей линии 115 и во время личных приемов. В течение рабочего дня с 9.00 до 18.00 всегда есть сотрудники, которые принимают людей, не бывает, что человек пришел, а его не приняли, потому что кто-то занят. У меня приемный день – среда, у заместителей – другие дни.

Если я не занята, то без проблем принимаю любого. Вот вчера один человек сказал, что просто шел мимо и захотел зайти. Мы с ним побеседовали. У нас очень много положительных кейсов, помогаем людям и получаем много благодарственных писем. Это тоже надо отметить.

– Количество обращений падает или, наоборот, доверие людей к институту повышается?

– Будем это как раз анализировать. Но что хочется сказать: из десяти тысяч жалоб большинство – на правоохранительные органы, много заявлений с просьбой промониторить судебный процесс. Судебные органы у нас независимые, мы не можем вмешиваться в их деятельность, однако по каким-то процессуальным нарушением участвуем в судах и оказываем помощь людям.

По правоохранительным органам, к примеру, поступает заявление на нарушение прав и с просьбой принять меры. Мы опять же не можем влезть в ход расследования, но можем отреагировать, направить письмо руководителю этого органа, чтобы тот обратил внимание на моменты, указанные в жалобе гражданина.  

– Одна из актуальных проблем сегодня – семейное насилие. Оно стало более жестоким, агрессивным. Раньше говорили, что женщины сами не хотят обращаться к правоохранителям. Но случай с Асель Ногойбаевой показал, что и судьи не торопятся помогать жертвам. Как, на ваш взгляд, можно изменить ситуацию?

– Да, буквально все общество было шокировано этим фактом. Тут даже не домашнее насилие. Как бывший прокурорский сотрудник, я бы квалифицировала это, наверное, как умышленное нанесение тяжких телесных повреждений.

Мы подготовили письмо на имя премьер-министра. Нам необходимы системные изменения, какой-то один госорган с проблемой не справится. Всему обществу пора проснуться. И самим женщинам, конечно, нужно начать заявлять о насилии, не умалчивать. Все еще влияют стереотипы, куда я пойду, что скажет общество (эл эмне дейт?), экономическая зависимость от супругов, потом приходят родственники, начинают их мирить…

Нам всем необходимо не замалчивать эту проблему, а, наоборот, выявлять. Только таким путем, я думаю, мужчины-насильники, может быть, наконец одумаются. Я все жду, когда любой чиновник-мужчина или депутат сказал бы: «Мужчины, что с вами случилось?! Перестаньте бить жен! Давайте будем их любить, носить на руках». Может, нам об этом легче говорить, потому что мы женщины?

– А законодательство не стоит менять?

– Вообще в Кыргызстане законодательство прекрасное. Его просто нужно исполнять. В каждом госоргане или организации есть коррупционно настроенные люди, есть хорошие сотрудники и не очень. И среди судей есть люди, которые недобросовестно относятся к своим служебным обязанностям, и в правоохранительных органах, и в нашем аппарате, тоже считаю, что есть. Конечно, не без этого. Их невозможно, наверное, сразу как-то выявить.

С одной стороны, судьи связаны по рукам и ногам. Потому что они не могут выйти за рамки того предъявленного обвинения, которое есть у них. Если пришло дело по хулиганству, судья не может взять и осудить человека за нанесение тяжкого телесного вреда. Однако если он видит, что там не хулиганство, а что-то более тяжкое, то у него есть право вернуть дело на доследование. И тут вопросы уже к следователям, скорее, вопрос квалификации.

– Депутат ЖК Ырысбек Атажанов предложил исключить институт пробации из судебной системы, назвав его «шабашкой судей», якобы по тяжелым преступлениям договариваются и отпускают на пробацию. Эффективный ли подход, на ваш взгляд, пробация или нужно что-то менять?

– Пробация – это комплекс мероприятий, включающий в себя широкий спектр социальных и правовых мер. Она направлена на создание условий для исправления клиентов и приспособления к жизни в обществе, предупреждение совершения ими повторных правонарушений.

Пробация – шанс на исправление лиц, которые были осуждены впервые. Я тоже считаю, что осужденный, который находится за решеткой, невольно идет на контакт с криминалом, и нет гарантии, что он в дальнейшем не будет вовлечен в криминальный мир. Орган пробации нужен, потому что он исключает этот риск, дает шанс на исправление и оказывает многостороннюю помощь клиентам пробации, содействуя оформлению документов, прописке, трудоустройству и так далее.

С момента основания института пробации приняты на учет и сняты более 25 тысяч осужденных лиц, которым был дан шанс исправиться без изоляции от общества. Я не вижу смысла лишать людей свободы, которые впервые совершили преступление. Но, разумеется, это не касается лиц, осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления.

– Следственно-арестованные продолжают жаловаться на пытки в СИЗО. Фигуранты так называемого кемпир-абадского дела назвали недавно Институт омбудсмена необъективным: в отчете по итогам проверки условий их содержания, в частности, тех, кто находится в камерах подвала, не подтвердили факт пыток. Какие принимаются меры для улучшения ситуации?

– Вы знаете, некоторые лица не учитывают наш мандат. У нас есть определенные полномочия, за рамки которых мы выйти не вправе. При поступлении заявлений о каких-либо пытках, жалоб на ненадлежащие условия содержания и так далее сотрудники аппарата незамедлительно выезжают, реагируют. Кроме того, у нас есть плановые проверки.

Недавно наши сотрудники были в СИЗО ГКНБ и в СИЗО-1, люди пожаловались на то, что в летнее время было очень жарко, и в одном помещении находилось около 27 человек. Мы подготовили письмо председателю Верховного суда о том, чтобы они обеспечили права людей по международным стандартам.

По Равшану Джеенбекову точно так же. Наши сотрудники поехали, посмотрели, подготовили соответствующее письмо. Все жалобы, которые указываются в заявлениях, нами тщательно проверяются, мы сразу даем по этим фактам релизы, ничего не скрываем.

– На ваши письма реагируют?

– Конечно. Очень даже хорошо реагируют. Госорганы тут же пишут ответы, что ситуация с этим или другим вопросом решается так и так.

– В июле сообщалось, что Институт омбудсмена планирует провести комплексный анализ права на свободу слова. Какая работа ведется сейчас в этом направлении? 

– Мы организуем 31 октября диалоговую площадку для обсуждения законопроекта «О СМИ». Мы готовы открыто выразить там свою позицию.

– Вы уже затронули вопрос подготовки ежегодного доклада о соблюдении прав и свобод человека. Как, на ваш взгляд, изменилась ситуация за последний год в Кыргызстане?

– Говорить об этом мне, наверное, сейчас будет некорректно, ведь я всего пять месяцев пребываю на этой должности.

Отмечу, что Кыргызская Республика в третий раз избрана членом Совета ООН по правам человека на 2023-2025 годы. Это тоже является одним из главных достижений. Я думаю, что Кыргызстан, несмотря на все вызовы, делает шаги вперед для обеспечения защиты прав и свобод человека. Мы же в рамках своего мандата пытаемся максимально помочь и объективно, справедливо освещать проблемы, которые у нас существуют.

Конечно же, проблемы с правами, со свободами человека есть. Но такие проблемы есть в любой стране.

– Сложно гарантировать защиту прав граждан в полной мере, пока в Кыргызстане не будет соблюдаться независимость омбудсмена. Вы считаете себя независимой или приходится себя сдерживать в каких-то вопросах?

– Хороший вопрос. В настоящее время Институт омбудсмена имеет статус «В». Это говорит о том, что он не в полной мере соблюдает Парижские, Белградские, Венецианские принципы, которые должны соблюдаться для любого национального правозащитного учреждения. Для того, чтобы максимально усилить свой мандат и наконец-то обрести ту независимость, о которой все время говорится, и был инициирован проект конституционного закона «Об омбудсмене».

Вопрос финансирования – тоже один из принципов независимости, который должен соблюдаться. Нам необходимо увеличить бюджет, у нас нет представительских расходов, нужен ремонт здания. Хочу создать максимально комфортные условия для плодотворной работы сотрудников. У нас очень много планов, надеюсь, что сил, воли и желания у нас хватит.

Сегодня, в принципе, положа руку на сердце, скажу: чтобы кто-то мне до настоящего времени звонил и какие-то раздавал указания, такого, конечно, нет, не было.

Мы открыты, как никогда. Первое время ко мне все относились как-то с опаской, пытаюсь донести до людей – мы открыты, приходите. Нас не надо бояться, но я хочу, чтобы госорганы на нас реагировали. Эта реакция сегодня есть, иногда негативная, ругаются. Со стороны высших руководителей давления нет, могу сказать это с уверенностью.

Но другие госорганы очень негативно воспринимают, когда мы выявляем у них нарушения прав человека, пишем, реагируем. Будем, наверное, потихоньку переходить на другой формат общения.