На страже особо опасных инфекций. Как российская биолаборатория поможет в этом

В Кыргызстане немало животных,насекомых и птиц, которые могут быть переносчиками различных болезней. Только одних клещей в республике 42 вида!

О том, как их изучают, контролируют и какую в этом роль играет техническая помощь России, в интервью Dostuk.media рассказал заместитель директора Республиканского центра карантинных и особо опасных инфекций Нурболот Усенбаев.

– Какая у нас сегодня ситуация с карантинными и особо опасными инфекциями?

– В группу особо опасных инфекций входят: натуральная оспа, чума, холера. Кстати, седьмая пандемия холеры продолжается с 1950 года, официально об ее окончании не объявляли, поскольку вспышки отмечают то на одном материке, то на другом.

К этой же группе относится и желтая лихорадка. К счастью, она нас не затронула, во всяком случае, я за свои 40 лет работы не сталкивался. Но знаю, чтобы выехать в страны Африки или Южной Америки обязательно нужно прививаться против желтой лихорадки. 

Кроме того, есть группа особо опасных инфекций, но, в частности, это больше зоонозы, то есть, болезни, передающиеся через животных. 

Самые актуальные на сегодня в Кыргызстане – это острый бруцеллез, сибирская язва, гидрофобия у людей или бешенство у животных. 

Есть также целая группа острых инфекционных состояний: Конго-крымская геморрагическая лихорадка (передается через укусы клещей), лихорадка Западного Нила, Денге, Чикунгунья(передается посредством укусов комаров), Ласса, Марбурга, пятнистых Скалистых гор и так далее. Это те инфекции, с которыми нам приходится держать ухо востро.

Не так давно мы пережили ковидную пандемию, но человечество уже должно озадачиться по поводу того, что будет следующим потрясением. Эксперты Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) предполагают, что следующая пандемия может наступить быстрее, чем через 100 лет, как ее ждали. Следующей может быть, допустим, Конго-крымская геморрагическая лихорадка. Есть предположение, что у Конго-крымской лихорадки может быть пандемический потенциал. Хотя и скептически настроенных к этому мнению экспертов тоже много. Тем не менее этот вопрос рассматривается, включается в региональные программы. Мы тоже будем к этому готовиться. 

Кыргызстан стоит на стыке многих миграционных путей диких перелетных птиц, которые переносят клещей, блох, вшей. Лебеди, журавли, фламинго и другие контактируют с нашими местными пернатыми, значит, что есть факторы риска.

Миграция людей, грузоперевозки – все это также может способствовать заносу и передаче различных инфекций. Поэтому надо смотреть не только за заболевшими людьми, но и исследовать природу, изучать все возможные актуальные виды переносчиков. 

– Как ваш центр контролирует ситуацию?

– Организуем экспедиционные поездки в районы, граничащие с соседними странами, ведем сбор клещей (их у нас 42 вида!), определяем видовой состав, исследуем вирусофорность (присутствие вируса клещевого энцефалита). Это очень серьезно: если клещ заразен, то вирус останется в организме до конца жизни, а может передаться и следующему поколению. Если определяем антитела у лихорадящих людей, начинаем разрабатывать систему активного эпиднадзора. 

В апреле были в Таласской области, в августе поедем повторно. Есть у нас и другие природно-очаговые болезни, поэтому экспедиции идут и в Нарынской, и Ошской, и Иссык-Кульской областях. Просматриваем сурков и других грызунов, в местах обитания которых всегда присутствуют блохи, клещи, вши.

На сурков нам дают определенное количество лицензий, отлавливаем на капкан. В последние 20 лет в республике нет широкой заготовки пушнины, сурчины, в Китай не вывозят (там строгий контроль за дикой природой), поэтому они спокойно у нас размножаются. Их стало заметно больше. 

Все люди, которые попадают в зону природных очагов, должны быть привиты против чумы. В год в КР прививают до 12 тысяч человек. 

Мы составляем годовой план, закупаем вакцину, передаем организациям здравоохранения первичного уровня, близко расположенным к зонам. У них всегда есть запас вакцины. Есть и межведомственные контролеры, пограничники могут не пропустить без справки о вакцинации. 

Кроме того, ведется лабораторная диагностика. Наш центр состоит из бактериологической, вирусологической лабораторий. Широко используется экспресс диагностика (ПЦР, ИФА). Кроме того, у нас есть зооэнтомологическая лаборатория, смотрим за сезонной активностью переносчиков, определяем индекс обилия/встречаемости, допустим, блох, клещей у сурков.

– Сколько в Кыргызстане природных очагов чумы? 

– Площадь этих территорий составляет 16 процентов от общей площади республики. Немало. Мы проводим зоолого-энтомологический, эпидемиологический, бактериологический надзор за этими территориями. Они разделены по зонам очаговости, каждый год выставляем мобильные медико-биологические отряды. Буквально вчера спустился отряд Ат-Башинского противочумного отделения, отряд Каракольского противочумного отделения работает в Сары-Джазе, Ошский отряд спустился неделю назад. 

Все наши природные очаги по картам делим на квадраты и каждый год наблюдаем. Если находим возбудителей особо опасных инфекций, то организуем оздоровительные мероприятия, проводим глубинную дустацию сурчиных нор. Сурки не умирают от этих доз, мы работаем против переносчиков – блох, клещей.

Количество этих отрядов, конечно, нужно увеличивать, чтобы охватить больше участков.

– Планируется построить российскую биолабораторию. Какой она будет? 

– В ней будет все необходимое. Кроме того, добавляется оборудование и возможности для молекулярно-генетических исследований, что позволит углубить расшифровку местных микробов, эндемиков, присущих нашей территории, вести их паспортизацию. Если в будущем заметим появление какого-то другого вида, то встанет вопрос, откуда он появился и какой у него паспорт.

– Есть риск утечки вирусов и бактерий из лаборатории? 

– Люди думают, что биологическая лаборатория представляет опасность. На самом деле, наоборот, в такой лаборатории очень высокий уровень безопасности для персонала, там фильтры, системы очистки воздуха, воды, обеспечивается полная защита сотрудников. В таких лабораториях настолько чистый воздух, что зайдешь и выходить не хочется.

Мы и сегодня работаем в шкафах биобезопасности (через стекло). А новая лаборатория – это бокс в боксе, плюс шкафы биобезопасности запрашиваем, чтобы никакой микроб даже «не думал выглянуть» наружу.

– Где этот центр будет находиться и когда начнут строить? 

– У нас во дворе. Идет проектирование, недавно с Москвой обсуждали технические вопросы.

Это будет совместный кыргызско-российский научный центр по исследованиям эпидемиологических инфекционных болезней. Этим он и привлекателен: финансирование будет с двух сторон. Будут специалисты, тест-системы… Благодаря сотрудничеству улучшится оснащение и нашего центра. 

В России 10 противочумных научно-исследовательских институтов, которые имеют спецификацию (по микробам, бактериям, вирусам). Появится возможность более глубокого сотрудничества. В сентябре будет большой выездной семинар с участием специалистов противочумного института Ростова-на-Дону. Они проведут недельные курсы на нашей базе для 15 специалистов зооэнтомологов. Кроме того, наши специалисты прошли теоретическую часть на двухмесячных курсах и в сентябре выезжают в Саратов на продолжение учебы. То есть, идет интенсивная совместная работа. Мы надеемся, что это даст нам очень хороший рывок.

– Еще какую-то помощь от России получаете?

– У нас есть четыре мобильные передвижные лаборатории-комплекса, предоставленные РФ. Во время пандемии COVID-19 их выставляли в Джалал-Абаде, Баткене, Нарыне и Таласе, где нет вирусологических лабораторий. Сейчас они выезжают на экспедиции.

Также от РФ получили безвозмездно две дезинфекционные установки. К примеру, если при землетрясении будут разрушения, сможем проводить дезинфекцию.

Есть программа «Санитарный щит России», РФ защищает свою территорию от завоза особо опасных инфекций, а Кыргызстан на второй полосе этого санитарного щита. Поэтому решаем общие задачи. 

– В последнее время участились сели. Как это сказывается на ситуации?

– При сходе селей есть вероятность разрушения захоронений и выбросов наружу сибиреязвенных микробов. Позже, когда местность зазеленеет и туда выгонят скот, животные могут заразиться. У нас есть сигнальные точки рисковых зон, отбираем пробы почвы, ветеринары тоже контролируют ситуацию. 

В целом, в этом году случаев заражения сибирской язвой не много. Главная опасность – споры сохраняются в почве до 80 лет. Должны быть специальные ямы Беккари для утилизации зараженных животных, либо инсинераторы. Но они не везде есть. По одному проекту, знаю, строят 100 ям Беккари, но что это решит, когда в Кыргызстане около 2 тысяч населенных пунктов?

– Как обстоят дела с кадрами?

– Со специалистами проблемы: возрастной состав повышается (кадры пред- и пенсионного возраста), молодежь по пальцам пересчитать, хоть мы и стараемся готовить смену, внедрять разные механизмы мотивации. Тем не менее, текучесть кадров достаточно высокая не только среди врачей, но и среднего персонала, и даже технического. Впрочем, как и везде. 

Сложность в том, что у нашей организации есть специфика: полевые экспедиционные работы (выезды на высоту 3,5-4 тысячи метров) в труднодоступные районы, постоянное обучение и повышение квалификации, требование наличия крепкого здоровья.

Мы являемся методическим центром для системы общественного здравоохранения, проводим учебно-показательные, тренировочные учения, лекции, разрабатываем нормативные правовые документы, приказы, пособия и так далее.

– Что можете сказать о потенциале ваших лабораторий? 

– Потенциал есть, но развития без денег не бывает. Как я сказал, у нас несколько лабораторий, в том числе экспериментальных животных. Содержим около тысячи белых мышей. Одно содержание чего стоит. Этих мышей используют не только наши медико-биологической отряды в экспедициях, но и служба Санэпиднадзора, инфекционная больница и другие. Но программы развития лабораторной службы есть.